19 апреля в колледже успешно прошла 13 студенческая научно-практическая конференция «Революции 2017 года и судьба культуры». На пленарном заседании с докладами выступили преподаватели колледжа Ж.А. Сагомонянц, Г.В. Власова, Н.М. Ролина. Хотя доклады были посвящены разным аспектам темы, в них прозвучала общая мысль о необходимости ответственного отношения наших современников к судьбе страны, к сохранению и приумножению её культурного наследия, бережного отношения к народным традициям.

Разносторонней тематикой отличались и доклады на ПЦК, которые с большим интересом послушали преподаватели и студенты колледжа.

Уроки и предостережения 1917 года

Ж.А. Сагомонянц

2017 год принято называть годом 100-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Или годом 100-летия Октябрьского переворота Однако совершенно незаслуженно практически забытым остается иное событие – Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года, которая имела не менее, если не более трагические последствия для судьбы не только тогдашней страны, но, без преувеличения, и всего мира. Именно она стала концом многовековой эпохи.

Люди склонные идеализировать Февральскую революцию, считают, что она принесла долгожданную свободу, и если бы большевики не прервали ее развитие, Россия превратилась бы в мирную и процветающую державу. В реальности Февральская революция явилась одним из этапов – и, возможно, даже важнейшим – разрушения российского государства. Она подготовила все необходимые условия для совершения Октябрьского переворота, в результате которого страна на долгие годы погрузилась в пучину разрухи и невиданного ранее беззакония.

Как сказал уже годы спустя главный либеральный идеолог Февраля, министр первого состава Временного правительства П. Н. Милюков, «история проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю». Владимир Ленин, живший в начале 1917 года в Швейцарии и знавший обстановку в России только понаслышке, был абсолютно уверен, что его поколение революции не увидит.

Сегодня важно, оглядываясь на эти трагические события, понять, что к ним привело, и какие уроки из них мы должны извлечь.

До сих пор, спустя 100 лет после революции, у историков, нет единой точки зрения на её причины. Одни считают, что это был заговор элит (верхушки дворянства и буржуазии) против нерешительного, безвольного царя, цепляющегося за старину и отказывавшегося проводить демократические реформы в стране.

Сейчас очень популярна точка зрения (её высказывают люди из к аппарата президента, например писатель Николай Стариков), что большую роль в февральских событиях 1917 года сыграли наши союзники в войне, Англия и Франция, которые не хотели, чтобы Россия вышла из войны окрепшей, с территориальными приобретениями, среди которых главные – проливы Босфор и Дарданеллы. И потом, не забывайте - в начале 1917 года в Первую Мировую войну вступили Соединенные Штаты Америки. А пирог-то победителям оставался все тот же, что и в начале войны. А делить его как? Поэтому союзники была кровно заинтересованы в том, чтобы Россия не была допущена до дележа пирога. Есть мнение, что многие представители высшего дворянства, финансовой верхушки России, лидеры кадетской партии были тесно связаны с Англией и Францией и мечтали о прозападном пути развития.

Вспоминая о том, что произошло в нашей стране 100 лет назад, мы, безусловно, не можем обойти вопрос о персональной ответственности лидера государства. Всем известно, что Николай II был слабым императором, при всех его замечательных личных качествах. Проблема Николая, обернувшаяся трагедий для России, состояла в том, что как политик он совершенно не соответствовал духу своего времени. Недалёкий, нерешительный, Николай не проявлял особенного рвения к государственным делам , ему не досталось реформаторских качеств деда и волевых отца. Роковой ошибкой императора было нежелание видеть происходящие вокруг социально-политические изменения и перестраивать свою политику под них. Николай II был последним самодержавным монархом Европы и, судя по дошедшим до нас фразам, даже после начала восстания в Петрограде он не желал верить в грядущее свержение.

Всё так. Но объясняя студентам эту тему, я всегда прошу сравнить 2 ситуации, хотя понимаю, что история не терпит сослагательного наклонения. А именно: если бы Хрущёв выступил с разоблачениями Сталина не в 1956 году, а в 1941. Если бы он тогда обвинил главу государства в уничтожении крестьян, в преступной политике, приведшей к тяжёлым поражениям первого года войны, к оккупации европейской части страны, страшным людским потерям, блокаде Ленинграда, ответственность за последствия которой, несут не только лидеры III рейха, но и руководство страны? Если бы тогда люди узнали о массовых репрессиях, истреблении командного состава армии, о личной жизни Сталина, наконец. Вы уверены, что нам удалось бы выйти из войны победителями?

А ведь именно так произошло в 1917г. Ещё до войны, воспользовавшись предоставленными царём в 1905 году свободами, многие представители дворянства и буржуазии развернули резкую критику самодержавия, распускали, часто необоснованные, слухи о царской семье, преувеличивали степень влияния на неё Распутина, требовали проведения демократических реформ в России по западному образцу, не отдавая себе отчёт, что к таким преобразованиям Россия ещё не готова.

В этих условиях Николай II позволил своему окружению втянуть себя в войну против Германии, вместо того, чтобы пойти на союз с ней. Эта война привела к тяжёлым последствиям и для русской армии, и для русского народа, и для императорской семьи. В годы войны нападки на царя и царскую семью усиливаются, царская власть в глазах многих потеряла сакральный смысл, царь стал героем анекдотов, карикатур. Но вот что интересно. Нападки на царя стали усиливаться по мере того, как обстановка на фронте стала улучшаться, русская промышленность, преодолев кризис, выпускала оружия не меньше, а иногда и больше других воюющих стран, Брусиловский прорыв вывел из войны Австро-Венгрию и становилось очевидным, что победа над Германией как никогда близка. Начались выборы в Учредительное собрание, которое должно было демократическим путём решить вопрос о власти после войны. Именно в это время активизировались противники Николая II, которые, словно боясь, что лавры победителей достанутся не им, стали прорабатывать несколько вариантов антиправительственных заговоров.

Во многом Февральская революция имела спонтанный характер. Никакого реального голода в стране, разумеется, не было, с провизией был полный порядок — во всяком случае, дело обстояло гораздо лучше, чем в других воюющих державах, где давно уже было введено всяческое нормирование. В России нормировался только сахар, и то исключительно из соображений, чтобы самогон не гнали.

Что происходит в Петрограде 23 февраля? В городе был запас продовольствия, по крайней мере, на две недели. Стояли сильные морозы, приключились снежные заносы, и поэтому с подвозом продовольствия начались перебои. Отнюдь не катастрофические, но слухи, что хлеб кончается, породили панику. Люди начали делать запасы, сушить сухари, в результате хлеб в лавках стал быстро заканчиваться. Паника усилилась. И городская администрация не сумела эту панику остановить. В тот момент, когда началась революция, царь находился в Ставке. Его много раз предупреждали о возможном бунте, Петроград бурлил не первый день, и потому Государь, видимо, не придал значения тем февральским событиям. Однако маргинальный с виду мятеж был поддержан его ближайшим окружением. Фактически Николая II предали, а потом вынудили подписать унизительный манифест об отречении.

Всеобщее ликование охватило Петроград, повсюду красные знамёна и красные банты на груди даже у членов императорской фамилии. Произошедшее многими образованными людьми воспринималось как великий праздник, знаменующий собой начало новой истории России.

Власть оказалась в руках Временного правительства, сформированного из людей, так упорно стремящихся к власти. Это был конгломерат политиков с совершенно разными взглядами и идейными воззрениями. Плюс к тому же большинство из них – это были люди не дела, а люди слова. Грубо говоря, балаболки. Они прекрасно выступали на митингах, как тот же Милюков или Керенский, но когда дело касалось такой повседневной кропотливой работы, они просто были не в состоянии работать. Это безликое правительство в годы войны начало проводить в России демократический эксперимент по подсказке союзнических держав, заинтересованных в развале России.

Александр Иванович Гучков, например: учился на кафедре всеобщей истории в Московском университете, занимался английской революцией, становлением английской системы. Вот он и думал о том, как бы ослабить монархию, как в конце XVIII века в Великобритании. Он сам потом говорил: «Мы-то думали, что будет как в конце XVIII века в Англии». Милюков был обуян идеями параллелей с Великой французской революцией. То есть умные, образованные, знающие массу языков люди, любящие Россию люди, но вот как политики, организаторы они оказались никчемные, просто никакие. Политические амбиции ВП превосходили имевшийся у него опыт управления страной, так или иначе, направили её в пучину безвластия, уже к лету утратив доверие союзников и кредит народного энтузиазма.

Готовя доклад, я с удивлением обнаружила, как многим людям в современной России небезразлична эта тема. Писатели, музыканты, художники обсуждают причины, последствия и уроки судьбоносных событий столетней давности.

Мне показалось интересным высказывание министра культуры России Владимира Мединского: "Когда известная часть элит связывает свои интересы не с собственной страной, а с зарубежными активами, банковскими счетами, пентхаузами, вузами для своих детей - просто потому что там, на Западе, выше стандарты потребления, и вообще теплее. И если эта часть элит монополизирует верховную власть, она естественным путем ищет истоки легитимности не внутри страны, не в народе, а вовне - подчиняя при этом интересы страны влиятельным зарубежным покровителям", это никакой не "шпионаж", а просто такой "рациональный выбор".

Итог оказался плачевным: развал армии, деградация и территориальный распад государства. Подвинувшие императора у руля управления страной "очень быстро оказались в мусорной корзине истории".

И главный урок Февраля, по мнению В. Мединского, в том, что нежелание элит подчинять свои частные амбиции интересам России оборачивается трагедией. А общественный, и политический диалог подменяются кровопролитным гражданским конфликтом. Все поставленные перед революцией проблемы сама катастрофа не решила, но их все равно пришлось решать после хаоса и смуты и ценой огромных жертв.

И ещё об одном уроке революции хочется сказать. Как говорил Отто фон Бисмарк: «Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются проходимцы». По ходу развития сюжета того или иного революционного сценария в роли упомянутых «фанатиков» революции часто выступает молодёжь, составляющая значительную часть в революционной толпе-массовке. Молодёжь, как отмечал Л.Д. Троцкий, является «барометром революции». Её энергию, умело задействуют и используют «гении»-организаторы революционных событий, как, впрочем, и «проходимцы»-заказчики: для смены неугодных режимов и приводу к власти своих ставленников.

Однако, сама молодёжь, несмотря на всю свою активность в осуществлении различных революционных сценариев, по своей сути, является не субъектом происходящего революционного процесса, а исключительно объектом манипуляций и средством достижения нужных целей. В революционных спектаклях молодёжь фактически выступает в роли статистов или массовки на фоне определённым образом подобранных театральных декораций. Основным местом действия этого театрализованного революционного спектакля является, конечно же, улица.

Искусственно конструируя процесс массообразования, политтехнологи и режиссеры того или иного революционного спектакля стремятся превратить образующиеся уличные толпы в организованную силу и инструмент для достижения поставленных целей, придавая их действиям узаконенный статус. В случае, если же что-то пойдёт не по сценарию, молодёжь используют, как «пушечное мясо» и «жертву кровавого режима», откладывая само свержение режима «до следующего раза».

Привыкнув принимать участие в «тусовке», безобидных флэш-мобах, различных молодёжных акциях, молодой человек не осознает, не замечает и, уж, конечно же, будет отрицать, что его фактически уже давно используют их организаторы, часто только в им понятных целях. Поэтому, получив соответствующие СМС-сообщения или сообщения в социальных сетях, многие из них пойдут, не задумываясь и не осознавая сути происходящего, принимать участие в различных акциях.

Надо отметить, что сегодня значительно изменились и усовершенствовались политтехнологи для работы с молодёжью. Деструктивные силы уже не действуют напролом, не выдвигают прямых антигосударственных и экстремистских лозунгов, а камуфлируют свою деятельность под различные движения, например «Русские – за здоровый образ жизни», «Русские пробежки». Следует напомнить, что немецкий национал-социализм начинался именно с движений за здоровый образ жизни. «Там создавались спортивные ячейки, где готовили кадры для будущей политической и уличной борьбы. Эти люди вели, конечно, здоровый образ жизни, но вспомните, на что они потратили свое здоровье». Плодородную почву для "майданных" настроений, разжигания межнациональной розни представляют собой неоязыческие организации, акции, так называемых, нашистов».

Владислав Ходасевич же по следам Февральского переворота написал статью «Безглавый Пушкин» — вымышленный диалог писателя и его друга, которые обсуждают, как разгневанная революционная толпа, в которой большинство составляли молодые люди и подростки, снесла голову памятнику Пушкину:
«Ни один из этих солдат не поднял бы руку на красное знамя, — а Пушкину он снес голову, как ни в чем не бывало. Это потому, что он (страшно сказать!) не имел представления о том, что такое Пушкин. Громившие Пушкина, конечно, впервые слышали это имя. Они не знали того, что это — памятник одному из величайших русских людей, что в самом слове «Пушкин» больше свободы, чем во всех красных знаменах».

Нам не нужны великие потрясения, свой лимит революций мы уже исчерпали в ХХ веке. Поэтому, обращаясь, прежде всего к молодёжи, ещё раз хочу напомнить, что единственный приемлемый путь решения всех стоящих перед обществом проблем, это врастание молодёжных движений в гражданское общество, конструктивный диалог с властью, формирование у молодых людей собственной позиции, которая основывается на широком кругозоре, тяге к знаниям и делает невозможной любую попытку манипулирования.

Культурное строительство: основные направления и противоречия

Г.В. Власова

Октябрьская революция 1917 года необратимо изменила жизнь миллионов людей, до основания потрясла устои традиционного быта, сознания, культуры. В промежуток между двумя мировыми войнами вместилась бездна драматических событий, которых хватило бы на жизнь нескольких поколений. Небывалая плотность времени – главная особенность «новой эры».

Головокружительным, ошеломляющим и жестоким был бег огромной страны через гражданскую войну и «военный коммунизм», сквозь краткий, но пёстрый период нэпа – к трагической героике индустриализации и коллективизации.

Сверхтемпы. Рваные ритмы. Оглушительные sforzandi резких поворотов в политике, экономике, социально-культурной сфере. Непрерывное экспериментирование в масштабах государства. Мучительно неоднозначное отношение к революции духовной элиты, творческой интеллигенции. Отъезд Рахманинова, Шаляпина, Бунина, Метнера, Прокофьева. Высылка в 1922 году печально знаменитого «философского» парохода. Жестокая война с православной церковью и священнослужителями всех религиозных конфессий. А на другой чаше весов – необычайная, до сих пор поражающая мир творческая активность новых, рождённых революцией художников, писателей, поэтов, музыкантов, режиссёров, композиторов, актёров, . Возвращение Горького, Куприна, Прокофьева, Цветаевой…

В каждом из этих моментов – яростая и жестокая правда времени, отражение неповторимого своеобразия ранней советской культуры и искусства.

Как же реагировало на эти ошеломляющие изменения жизни и сознания искусство? Удивительно, но в самые тяжёлые – голодные, холодные военные годы искусство переживало невиданный расцвет. Из воспоминаний современника: «…Все мы жили в обстановке революционного романтизма, усталые, измученные, но радостные, праздничные; непричёсанные, неумытые, нестриженные, но ясные и чистые мыслью и сердцем».

Жизнь и искусство, художник и массы двинулись навстречу друг другу. Перед многотысячными аудиториями выступали духовые оркестры с маршами, хоры с революционными песнями, симфонические оркестры с музыкой Бетховена, Вагнера, Скрябина. Устраивались массовые театрализованные действа с ораторской «читкой» газет, листовок, сольной и хоровой декламацией стихов, агитационными плакатами. В них принимали участие тысячи людей – рабочие, солдаты, матросы.

В городах и сёлах, «от тайги до британских морей», на улицах и площадях, в походе и на привале – везде можно было услышать новый песенный эпос российской революции. Пробуждение масс к активной творческой жизни отразилось в широком движении художественной самодеятельности: на фабриках и заводах создавались театральные студии, изостудии, литературные кружки, музыкальные студии.

Партия большевиков с самого начала уделяла культуре огромное внимание, рассматривая её как один из фронтов идейной борьбы, и осознавала необходимость чёткой государственной культурной политики. Уже в составе первого Советского правительства, сформированного 27 октября 1917 г. был предусмотрен пост наркома Просвещения, который занял А.В.Луначарский. В беседе В.И. Ленина с Кларой Цеткин был сформулирован базис социалистической культурной революции – «искусство принадлежит народу».

Школы, библиотеки, музеи, театры, институты, лаборатории, художественные галереи, клубы, всё богатство культуры объявлено народным достоянием. Уже в 1917 г. были национализированы Эрмитаж, Русский музей, Третьяковская галерея, Оружейная палата, частные коллекции Мамонтовых, Морозовых, В.И.Даля. Всего только с 1918 по 1923 гг. было открыто 250 новых музеев.

В 1918г. Конституция законодательно закрепила право для всех на «полное, всестороннее и бесплатное образование». Была создана Всероссийская Чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности.

По всей стране, включая самые отдалённые уголки, появляются школы грамоты, избы-читальни, кружки по ликвидации безграмотности – «ликбезы». Обучение ведётся за счёт государства. Всех слушателей освобождали от работы на два часа с сохранением заработной платы.

Необходимо подчеркнуть, что тяга к знаниям была действительно велика. Не хватало бумаги, учебников, писали на побеленных стенах углём, чернила делали из свеклы, учились при лучине, восковых свечах. В короткие сроки были созданы буквари для взрослых не только на русском, но и на национальных языках народов РСФСР.

Кроме штурмовых мер ведётся планомерная работа по созданию советской системы народного образования. Вводилась единая государственная бесплатная школа с совместным обучением мальчиков и девочек. В национальных районах обучение предполагалось на родном языке.

В 1918 г. было предпринято массовое издание классиков литературы под названием «Народная библиотека». Вместо роскошных дореволюционных изданий для узкого круга лиц, предлагались издания дешевые, но строго выверенные, без искажений цензуры. К работе над иллюстрациями были привлечены лучшие русские художники Б. Кустодиев, А. Бенуа, В. Конашевич. И это, заметьте, в то время, когда финансовое и экономическое положение государства было крайне затруднено.

Российская интеллигенция, разумеется, переживала коренную ломку. Она должна была вписаться в предложенную систему ценностей. В противоборство вступают две тенденции искусства: строить новое на основе дореволюционных традиций или всё «разрушить до основанья…» и создать чисто пролетарскую культуру, которая не будет иметь ничего общего с прошлыми достижениями русской и мировой культуры.

Сторонники последней тенденции сплотились вокруг Пролеткульта. Будущий кинорежиссёр Сергей Эйзенштейн создаёт первый театр «Пролеткульта», поэт В. Маяковский организовал группу ЛЕФ – левый фронт искусств, к которому тяготели композитор Шостакович, режиссёры Эйзенштейн, Мейерхольд.

Экспериментов в эти годы было много: агитбригады «Синяя блуза», театр-студия Е. Вахтангова, «Театр Революции» ВсеволодаМейерхольда, музыка А. Мосолова, даже оркестр без дирижёра – Персимфанс. И многое-многое другое…

Поскольку никто не знал что такое «пролетарское искусство» старые пьесы ставили на новый лад. В классику вмонтировали аттракционы, акробатические этюды, включали злободневные политические диалоги, фельетоны и куплеты.

Большинство деятелей искусства относились, мягко говоря, с опаской к новшествам. Атмосфера непримиримости, попирание общечеловеческих ценностей приводили в отчаянье поэтов и писателей. В 1921 г. погибли А. Блок и Н. Гумилёв, в 1925 г. ушёл из жизни С.Есенин, в 1930 – В.Маяковский, позже репрессирован В.Мейерхольд. Некоторые не «вписались» в новую действительность, утратив иллюзии революционного романтизма, другие же, наоборот, с энтузиазмом взялись за построение нового.

Правительство большевиков сразу определило, что кино – «важнейшее из всех искусств». В августе 1919 г. была национализирована вся фотографическая и кинематографическая торговля и промышленность. В агитационно-инструкторские поезда ВЦИКа обязательно включались киновагоны и автокинопередвижки. Для населения фильмы демонстрировали бесплатно.

Первый советский художественный фильм назывался «Серп и молот» и был посвящен проблеме укрепления союза города и деревни. В 1925 году вышел на экраны шедевр советского немого кино — «Броненосец «Потёмкин»» (режиссер — С. Эйзенштейн).

Новым фактором развития искусства явились бурно развивающиеся средства массовых коммуникаций. В 20-е годы появляется регулярное радиовещание. Оно превращается не только в мощное средство пропаганды и приобщения широчайших масс к сокровищам мировой культуры, но рождает новые формы искусства – радиорассказ, радиопьесу, радиоспектакли для детей.

Предвоенное десятилетие оказалось одним из самых сложных и противоречивых периодов в жизни страны. С одной стороны, расцвет науки (деятельность Павлова, Курчатова, Мечникова, Вавилова) и искусства, полёты Чкалова через Северный полюс, спасение «Челюскинцев», с другой – изъятие выдающихся научных идей, художественных произведений и направлений, разгул зубодробительной критики. Энтузиазм первых пятилеток (стахановское движение), строительство гигантов (Магнитки, ДнепроГЭС) – и репрессии 30х годов, ГУЛАГ, нагнетание атмосферы взаимной подозрительности, страха. Бурное строительство новых городов, создание величественной архитектуры столичного метро и ВДНХ – и разрушение исторических памятников (Храма Христа-Спасителя), укоренение коммунально-барачного быта вокруг промышленных гигантов…

И столь же несомненно, что 30-е годы стали эпохой рождения советской музыкальной классики. Создают величайшие произведения Мясковский, Шостакович, Свиридов, Дунаевский, вернувшийся на родину Прокофьев. Побеждают на мировых конкурсах инструменталисты – Э. Гилельс, Д. Ойстрах, Я. Флиер. На сцене блистают Галина Уланова, Ансамбль народного танца Игоря Моисеева. Возникает множество новых музыкальных коллективов, в том числе Гос.симф. оркестр СССР, Гос. оркестр народных инструментов, Государственный духовой оркестр, джаз-оркестр, хоровые капеллы и коллективы.

В эти годы свои капитальные произведения создают Шолохов и Булгаков, Алесей Толстой и Платонов, Горький и Макаренко, Ильф и Петров, Гайдар и Зощенко… Мировую известность получают фильмы «Чапаев», «Александр Невский», музыкальные комедии Григория Александрова.

Как совместить столь различные лики времени? Великие подвиги, великое искусство и великую человеческую трагедию?...

Свой обзор я ограничила двумя десятилетиями Советской власти, но и этого достаточно, что бы понять, что Революция коренным образом изменила жизнь российского общества, став рубежом, эпохальной вехой, открывшей новый этап отечественной истории – советский. По масштабу и глубине произошедших перемен Октябрь 1917 г. следует поставить в один ряд с принятием Русью христианства, образованием русского государства и реформами Петра 1. Советская эпоха имела гигантские достижения. Мы, сегодняшнее поколение, должны видеть в них силу человеческого духа, героизм предков. Именно так возможно добиться преемственности в истории и строить современное общество, создавать культуру.

«Культурная катастрофа» русской традиционной культуры после 1917 года

Н.М. Ролина

Этника сегодня стала мировым трендом. А поиск себя, своего места в мире – обратной стороной глобализации. Политики открыто говорят о кризисе мультикультурности в Европе, наблюдается рост популярности национальных и порой даже националистических движений. Все эти явления породила тоска по глубокому, непреходящему, «настоящему», охватившая человека, испытывающего серьёзные проблемы с самоидентификацией, помноженная на катастрофическое незнание собственной этнокультурной традиции. В поисках себя сегодня соотечественники пробуют кельтские танцы, завтра восточную философию и так до бесконечности.

Говорить о том, что сегодня соотечественники наделены свободой выбирать между, к примеру, рэпом, с его африканскими (афроамериканскими) корнями или своей традиционной культурой, крайне неосмотрительно, так как образцы последней, будь то пляски, хороводы, одежда, обряды или песня, пронизывающая всё перечисленное, просто неизвестны современнику.

На заре становления советской власти народная культура целенаправленно уничтожалась. В традиции повседневности усматривались следы ненавистного феодального прошлого, «царизма» и «попизма». Наши прабабушки вспоминают, что за надетый на праздник традиционный костюм, можно было запросто лишиться трудодней. А это уже угроза голодной смерти: в деревне колхозники хлеб иначе как на трудодни не выменять. Девяносто процентов населения страны на тот момент составляли крестьяне, поэтому трагедия традиционной культуры рифмуется с катастрофой русской деревни.

После событий 1917 года начинается нескончаемая борьба между теми, кто стремился сохранить народную культуру, и теми, кто хотел еѐ уничтожить. (Д.Крапчунов)

Особенно осложнялось отношение к традиционной народной культуре в тех случаях, когда на нее начинали смотреть сквозь призму политики. В партийных верхах было немало людей, которые, называя себя подлинными революционерами, испытывали неприязнь ко всему устойчивому и повторяющемуся в жизни человека. Их болезненно влекла к себе сама возможность изменять и перетряхивать общество, взрывать привычный порядок вещей, делать что-то такое, чего раньше в принципе не было. К таким людям относился Л.Д. Троцкий. Похожие установки исповедует Н.И. Бухарин, считавший, что нормально развивающемуся обществу надлежит бояться равновесия, ибо общество должно непрерывно меняться.

Исторически правдивое представление о прошлом подменилось бездоказательным подчеркиванием отсталости. Все дела наших предков, за редким исключением, рассматривались,как не имеющие никакой исторической ценности. Хорошим тоном считалось всяческое расхаивание дореволюционной эпохи.

Сознание человека при подобном отношении к российской истории оказывалось разорванным. Пропадало чувство исторической преемственности. Такой истории, которую тогда преподносили, можно было только стыдиться. Справедливости ради следует отметить, что через некоторое время партия спохватится и попробует несколько исправить положение. Во всяком случае, И.В. Сталин после 1931 г. будет осторожнее и не станет больше заявлять, что в старой российской истории ничего светлого не было и вся она состояла из одних позорных поражений.

Традиционной народной культуре не повезло в послеоктябрьский период еще по одной причине. Носителем этой культуры было крестьянство, а отношения с ним у советской власти складывались довольно непросто. Большевики постоянно подчеркивали двойственную природу крестьянина как собственника и как труженика, что считалось основным фактором колебаний его между пролетариатом и мелкой буржуазией.

По своим масштабам и драматизму разгром народной культуры в XX веке может быть определѐн как культурная катастрофа, пережитая традиционной крестьянской культурой в годы коллективизации, за которой под натиском бессмысленных преобразований в 60-70-е годы последовало не менее драматичное разрушение самой деревни.

Раскрестьянивание явилось основной объективной предпосылкой, изменившей принципиально народно-культурную ситуацию. Официальная установка на неѐ как на отжившее, архаическое явление, неспособное служить нарождающемуся социалистическому обществу, явилась научным оправданием процесса разрушения культурного сознания этноса.

Народная культура после революции превратилась в общественном сознании в хлам культуры, в антиэстетическое явление. Мощная машина государственного подавления фольклорного движения нанесла ему не меньший вред, чем раскрестьянивание.

Итак, традиционная культура в советский период разрушалась не сама по себе. Государство вело сознательную политику искоренения «пережитков прошлого» и активно боролась с церковью. Соответственно, в первую очередь власть стремилась уничтожать обряды и традиции, несущие религиозную символику. Поскольку за короткий срок заставить людей отказаться от традиций, являвшихся основой их жизненного уклада, было сложно, государство не всегда решалось искоренить «старые обряды», а, скорее, пыталось вытеснить их так называемой «социалистической обрядностью».

Новые традиции получили название «красной обрядности»: «В начале 1920-х гг. с целью противодействия церковной обрядности комсомольцы и молодежь устраивали «красную пасху», «красное рождество», сопровождавшиеся массовыми агитационнымидействиями и зрелищами... В первые послеоктябрьские годы получили распространение в быту «красные свадьбы», «красные крестины» (»октябрины», «звездины»), гражданские панихиды (»красные похороны»). Красный угол с иконами превратился в политический кабинет под названием «красный уголок».Эти явления имели ярко выраженную атеистическую направленность, пропагандировали советский образ жизни, новые взгляды на общественные и брачно-семейные отношения».

Судя по имеющимся данным, «красная обрядность» не получила широкого распространения даже в городской среде, а в деревне была настоящей редкостью, хотя почти каждый такой случай с воодушевлением описывался в местной печати.

С самого начала власть уделяла повышенное внимание новым революционным праздникам. В 1918 году общегосударственными праздниками были объявлены не только привычные нам 7 ноября, 23 февраля, 8 марта, 1 мая, но и 22 января (в память о «кровавом воскресенье»), 12 марта (день падения самодержавия), 17 января (день памяти Карла Либкнехта и Розы Люксембург), 22 декабря (день памяти московского вооруженного восстания), 16 апреля (день приезда Ленина в Петроград).

Эти праздники отмечались, главным образом, в городской среде. Разработанные новой властью праздничные мероприятия (парады, праздничные концерты, салюты, торжественное сожжение чучела»буржуя») подходили для города, но оказывались совершенно неосуществимы в деревне. Кроме того, к неудовольствию борцов с пережитками в сельской среде население сильнее держалось за традиционный жизненный уклад и сильнее сопротивлялось революционным «новшествам».

Некоторые праздники советская власть пыталась вводить специально для крестьян. Так, в 1923 году Н.К. Крупская опубликовала в газете «Правда» статью «Праздник урожая». В ней предлагалось «развивать старые обычаи на новой основе». По замыслу руководства страны, «день урожая должен был на новой основе продолжить старые народные обычаи, сопровождающие летние и весенние работы по уборке урожая». Первоначально власти сочли целесообразным частично поступиться принципами – в первые годы День урожая был официально приурочен к христианскому празднику «Спаса Преображения» (в народе он широко известен как «Яблочный Спас»), в дальнейшем этот праздник в разных местностях стали отмечать в разное время.

Взадачу праздника входили пропаганда более совершенных агротехнических методов ведения сельского хозяйства и устройство показательных сельскохозяйственных выставок. На таких праздниках были популярны импровизации с разыгрыванием сцен на злободневные темы сельской жизни, как «суд над трехполкой», «похороны сохи», «суд над плохим земледельцем». У любого, кто хоть чуть-чуть знаком с тем, что из себя представляет традиционный крестьянский праздник, не остается сомнений, насколько искусственной и чужеродной оказывалась на нем «пропаганда более совершенных агротехнических методов».

С другой стороны, можно предположить, что, официально разрешив «Праздник урожая», советская власть на несколько десятилетий продлила бытование северо-русского праздника пожинаха (или соломата). Более того, в Беларуси аналогичный праздник дожинки успешно бытует до сих пор.

В народном творчестве распространилась идея использовать фольклорные возможности для восхваления побед и достижений социализма, личностей Ленина и Сталина, других руководителей государства. Народный хор им. М. Пятницкого и созданные по его образцу десятки других народных хоров (Воронежский, Северный, Кубанский, Сибирский, Омский, Волжский и др.), сотни профессиональных ансамблей народного танца, оркестры народных инструментов, основанные по типу великорусского оркестра В.В. Андреева, стали представлять «правильную» фольклорную линию в народном творчестве, которая поддерживалась и поощрялась. В репертуаре этих коллективов доминирующее положение занимали произведения, написанные в народном духе. Тем не менее, они олицетворяли собой народную культуру.

Серьезные трудности переживали в эти годы даже ориентированные на фольклор профессиональные коллективы. Большим потоком шли гневные письма в газеты и на радио, авторы которых считали, что традиционное искусство безнадежно устарело и место ему на свалке: «Кому нужны эти песни со слезными жалобами, ведь мы строим великое, светлое будущее, где новая деревня, где оптимизм, веселье и мажор?». В 1930 г. на страницах журнала «Радиослушатель» был устроен заочный суд над хором им. Пятницкого. Прекрасный художественный коллектив обвиняли в «отсталости», «реакционности», «аполитичности». В одной из напечатанных в журнале статей содержалась следующая оценка хора: «В момент коренной перестройки бытовых условий крестьянства, идущего в колхоз, в период бурного роста культурного уровня трудящихся деревни и окончательной ликвидации безграмотности – репертуар хора Пятницкого не нужен».

Большие надежды возлагались в рассматриваемый период на то, что можно будет создать «новый современный фольклор». Однако дело оказалось не столь простым, как думали. Крахом окончилась попытка заменить старые героические былины героическими «новинами». Ничего не получилось с сочинением новых советских сказов. Сказы о Ленине, Сталине, Чапаеве, о революции и гражданской войне оказались крайне убогими и соответственно недолговечными. Бессильными здесь были даже такие талантливые люди, как Марфа Крюкова и Петр Рябинин. Сказы никак не хотели сочиняться по партийному заказу. Пробовали в срочном порядке обновлять певческий репертуар в фольклорных коллективах. Проводились даже специальные фестивали, где хоры и ансамбли должны были выступать только с новыми колхозными песнями. Но истинно народного в этих скороспелых поделках ничего не содержалось. Еще хуже получилось с новыми колхозными частушками. Мажор в них действительно присутствовал: частушки, воплощая на сцене сталинский афоризм «жить стало лучше, жить стало веселей», рассказывали о великом процветании деревни и счастливой колхозной жизни. Пели их, может быть, и неплохо. Однако звучали вымученные сочинения только со сцены. Дома в быту на досуге их никто никогда не пел.

Между тем деревня оставалась во многом архаической. Прежние традиции, обычаи поддерживались искусственным «замораживанием» деревни (ее жители не могли менять место жительства без специального разрешения вплоть до 60-х годов). В активном обиходе оставались многие обряды – свадьбы, крестины, похороны, народное пение, игра на гармонике, балалайке. Еще живы были действительно выдающиеся народные исполнители, чье мастерство, знание народной культуры, умение его творить складывались в пору активного бытования традиций. Они формировали вокруг себя фольклорную среду. В целом внутридеревенский бытовой уклад сохранял черты предреволюционного. Новые явления не приводили к коренным изменениям культурного уклада жизни.

Значительно ускорился темп разрушения культурно-бытового уклада после коллективизации, а затем во время Великой Отечественной войны. Если коллективизация положила начало этому процессу, то война, переместив сотни миллионов людей из исконных мест проживания, уничтожила фольклорную среду по существу на всей европейской части территории СССР. Гибель 30 миллионов людей нанесла непоправимый удар по народной культуре, нарушила культурное развитие поколений. Война всегда гибельна для этнокультуры даже при временной оккупации территории, и Великая Отечественная война не явилась исключением. Чтобы восстановить хотя бы островки традиционной среды обитания людей, чья территория подверглась фашистскому нашествию, понадобились десятилетия.

Вся западная и северо-западная части европейской России, исторически наиболее устойчивая и богатая в фольклорном отношении, по которой прокатилась война и оккупация, оказалась разрушенной. Остались островки (отдельные небольшие районы и деревни), которые благодаря краткости оккупации и отсутствия боевых действий, сохранили носителей фольклора.

Фольклор второй половины 40-х-начала 70-х годов – это фольклор, существующий как бы вне социально-духовных рамок, сложившихся в обществе. Он не только не вписывался в них, но и его искусственно выводили за рамки художественной жизни народных масс. Возникла ситуация, когда, несмотря на то, что фольклорная традиция оставалась еще жизнетворной, сохраняла свои яркие формы, она не получала должной поддержки, оказывалась задавленной и противопоставленной художественной самодеятельности. Небрежение фольклорными традициями принимало резкие формы отторжения традиционных форм народной жизни.

Итак, традиционная народная культура попала в XX веке в весьма нелегкое положение. Что-то здесь действительно было заторможено, что-то разрушено. Но в целом культура все-таки выжила. Выжила, прежде всего, за счет своих низовых звеньев. Оказалось, что сломать веками складывающийся образ жизни не так-то просто. Несмотря на все гонения деревня, а в определенной мере и город с удивительной настойчивостью соблюдали православно-аграрный календарь и семейно-бытовую обрядность. Соответственно в этих рамках сохранялись обрядовые песни, народная хореография, театр ряженых, насыщенные народной музыкой и танцами досуговые развлечения. Низовая обыденная культура оказалась крепостью, которую большевикам, сколько бы они ни старались, взять не удалось. Эта культура упорно стояла на своѐм и практически не поддавалась никаким реформам.

Историкам еще предстоит осмыслить, что же произошло с народной культурой в нашей стране в XX веке, почему столь много разрушено и утрачено, определить объективные причины происходящего, выявить субъективные факторы, отрицательно влияющие на развитие народной культуры.

Сегодня наступило третье тысячелетие и сегодня открывается новый период в истории народной художественной культуры – период ее возрождения, период осознания важности, ее огромной воспитательной роли и осмысления ее высокой художественной ценности.